Неточные совпадения
— Лучше… лучше. Там места привольные, речные, гнездо наше; а здесь теснота, сухмень… Здесь мы осиротели. Там у нас, на Красивой-то на Мечи, взойдешь ты на холм, взойдешь — и, Господи Боже мой, что это? а?.. И река-то, и луга, и лес; а там
церковь, а там опять пошли луга. Далече видно, далече. Вот как далеко видно… Смотришь, смотришь, ах ты, право! Ну, здесь точно земля лучше: суглинок, хороший суглинок, говорят крестьяне; да с меня хлебушка-то всюду вдоволь народится.
Это был очень
красивый юноша с пепельными волосами, матовым лицом и выразительными серыми глазами. Он недавно перешел в нашу гимназию из Белой
Церкви, и в своем классе у него товарищей не было. На переменах он ходил одинокий, задумчивый. Брови у него были как-то приподняты, отчего сдвигались скорбные морщины, а на
красивом лбу лежал меланхолический нимб…
Новые деревянные постройки лоснятся и отсвечивают на солнце, белеет
церковь, старой, простой и потому
красивой архитектуры.
Несколько
красивых и моложавых лиц монахинь, стоявших назади
церкви, и пение невидимых клирошанок на хорах возбудили в нем мысль о женщине и о собственной несчастной любви.
Две
красивые барышни тоже явились в
церковь в накрахмаленных белых платьях и в цветах; но на Павла они не обращали уже никакого внимания, вероятно, считая это в такие минуты, некоторым образом, грехом для себя.
«Что значат смерть и страдание такого ничтожного червяка, как я, в сравнении с столькими смертями и столькими страданиями?» Но вид чистого неба, блестящего солнца,
красивого города, отворенной
церкви и движущегося по разным направлениям военного люда скоро приведет ваш дух в нормальное состояние легкомыслия, маленьких забот и увлечения одним настоящим.
Навстречу попадутся вам, может быть, из
церкви похороны какого-нибудь офицера, с розовым гробом и музыкой и развевающимися хоругвями; до слуха вашего долетят, может быть, звуки стрельбы с бастионов, но это не наведет вас на прежние мысли; похороны покажутся вам весьма
красивым воинственным зрелищем, звуки — весьма
красивыми воинственными звуками, и вы не соедините ни с этим зрелищем, ни с этими звуками мысли ясной, перенесенной на себя, о страданиях и смерти, как вы это сделали на перевязочном пункте.
Севастополь, всё тот же, с своею недостроенной
церковью, колонной, набережной, зеленеющим на горе бульваром и изящным строением библиотеки, с своими маленькими лазуревыми бухточками, наполненными мачтами, живописными арками водопроводов и с облаками синего порохового дыма, освещаемыми иногда багровым пламенем выстрелов; всё тот же
красивый, праздничный, гордый Севастополь, окруженный с одной стороны желтыми дымящимися горами, с другой — ярко-синим, играющим на солнце морем, виднелся на той стороне бухты.
Ко двору примыкали с одной стороны домовая каменная
церковь, с другой — пространный сад, окруженный дубовым частоколом, из-за которого подымались
красивые качели также с узорами и живописью.
Верстах в шести от города проводила лето в своей роскошной усадьбе петербургская дама, г-жа Мордоконаки. Старый муж этой молодой и весьма
красивой особы в пору своего откупщичества был некогда восприемником одной из дочерей почтмейстерши. Это показалось последней достаточным поводом пригласить молодую жену старого Мордоконаки на именины крестницы ее мужа и при всех неожиданно возвысить к ней, как к известной филантропке и покровительнице
церквей, просьбу за угнетенного Туберозова.
— Нравится мне этот поп, я и в
церковь из-за него хожу, право! Так он служит особенно: точно всегда историю какую-то рассказывает тихонько, по секрету, — очень невесёлая история, между прочим! Иногда так бы подошёл к нему один на один спросить: в чём дело, батюшка? А говорить с ним не хочется однако, и на знакомство не тянет. Вот дела: сколь
красивая пичужка зимородок, а — не поёт, соловей же — бедно одет и серенько! Разберись в этом!
Широкая поперечная улица вела к
церкви, а по другой стороне реки, на отлогом холме, возвышались тесовая кровля и
красивый терем боярского дома, обнесенного высоким тыном, похожим на крепостный палисад.
Кончилась месса, из дверей
церкви на широкие ступени лестницы пестрой лавою течет толпа — встречу ей, извиваясь, прыгают красные змеи. Пугливо вскрикивают женщины, радостно хохочут мальчишки — это их праздник, и никто не смеет запретить им играть
красивым огнем.
Глядя на него с Нижних Чусовских Городков, так и кажется, что все село с своей
красивой белой
церковью точно висит в воздухе.
В воскресенье и праздники можно было рассматривать в
церкви всевозможные прически и
красивые платья приезжих дам. А после обеда небольшие фортепьяны переносились из гостиной в залу, и под танцы, наигрываемые Анной Сергеевной с аккомпанементом скрипки Николая Николаевича, начинались бесконечные вальсы, кадрили и котильоны. Помню, как вальсировала моя мать, приглашенная однажды вечером Николаем Зыбиным.
Если взглянуть сверху, то Уклеево со своими вербами, белой
церковью и речкой казалось
красивым, тихим, и мешали только крыши фабричные, выкрашенные из экономии в мрачный, дикий цвет.
Мутно было на душе у меня, не нравились мне Титовы подозрительной тишиной жизни своей. Стал я ходить в
церковь, помогать сторожу Власию да новому дьячку, — этот был молодой,
красивый, из учителей какой-то; к службе лентяй, с попом подхалим, руку ему целует, собачкой бегает за ним по пятам. На меня кричит, а — напрасно, потому что я службу знал не хуже его и делал всё как надо.
Вверху, на горе, в пышной зелени густых садов прячутся
красивые каменные дома, колокольни
церквей гордо вздымаются в голубое небо, их золотые кресты ослепительно блестят на солнце.
— А в Москве дома большие, каменные, — говорила она, —
церквей много-много, сорок сороков, касатка, а в домах все господа, да такие
красивые, да такие приличные!
Я жил в Киеве, в очень многолюдном месте, между двумя храмами — Михайловским и Софийским, — и тут еще стояли тогда две деревянные
церкви. В праздники здесь было так много звона, что бывало трудно выдержать, а внизу по всем улицам, сходящим к Крещатику, были кабаки и пивные, а на площадке балаганы и качели. Ото всего этого я спасался на такие дни к Фигуре. Там была тишина и покой: играло на травке
красивое дитя, светили добрые женские очи, и тихо разговаривал всегда разумный и всегда трезвый Фигура.
Когда зеленый сад, еще влажный от росы, весь сияет от солнца и кажется счастливым, когда около дома пахнет резедой и олеандром, молодежь только что вернулась из
церкви и пьет чай в саду, и когда все так мило одеты и веселы, и когда знаешь, что все эти здоровые, сытые,
красивые люди весь длинный день ничего не будут делать, то хочется, чтобы вся жизнь была такою.
— Но, но, но… по глазам вижу! А разве жена вашего брата не снабдила вас напутствием? Отпускать молодого человека к такой ужасной женщине и не предостеречь — как можно? Ха-ха… Но что, как ваш брат? Он у вас молодец, такой
красивый мужчина… Я его несколько раз в обедне видела. Что вы на меня так глядите? Я очень часто бываю в
церкви! У всех один бог. Для образованного человека не так важна внешность, как идея… Не правда ли?
Кучер тронул вожжами, и коляска покатилась по усыпанной песком шоссированной набережной, на которой были
красивые европейские дома, окруженные садами, несколько магазинов, отелей и
церковь, и здание парламента [На Сандвичевых островах введена конституция.].
Небо синее-синее, как синевато-лазурный глазок незабудки. Недосягаемые, гордые и
красивые плывут по нему белые корабли облаков… То причудливыми птицами, то диковинными драконами, то далекими, старинными городами с бойницами, башнями, со шпицами
церквей, кажутся они обманчивыми призраками из своего лазурного далека…
И когда отец Модест, настоятель богаделенской
церкви, он же законоучитель и духовник приюта, удивительно
красивый в своей блестящей ризе, выходил на амвон с обращением к молящимся, Дорушка, казалось, ничего не видела и не слыхала, погруженная в свой молитвенный экстаз.
Небольшая, но
красивая и богатая институтская
церковь сияла золоченым иконостасом, большими образами в золотых ризах, украшенных каменьями, с пеленами, вышитыми воспитанницами. Оба клироса пока еще пустовали. Певчие воспитанницы приходили последними. Я рассматривала и сравнивала эту богатую по убранству
церковь с нашим бедным, незатейливым деревенским храмом, куда каждый праздник мы ездили с мамой… Воспоминания разом нахлынули на меня…
Но странное дело… Там, в убогой деревенской
церкви, забившись в темный уголок, я молилась горячо, забывая весь окружающий мир… Здесь, в
красивом институтском храме, молитва стыла, как говорится, на губах, и вся я замирала от этих дивных, как казалось мне тогда, голосов, этой величавой торжественной службы…
В продолжение всех двенадцати евангелий нужно было стоять среди
церкви неподвижно, и первое евангелие, самое длинное, самое
красивое, читал он сам.
Должно быть, сердце-то у него не екнуло при виде
красивого села, на нескольких холмах, с его
церквами и монастырем, с древним валом, где когда-то, еще при татарах, был княжеский стол?
Шел он мимо пруда, куда задумчиво гляделись деревья
красивых прибрежий, и поднялся по крутой дороге сада. У входа, на скамье, сидели два старика. Никто его не остановил. Он знал, что сюда посторонних мужчин допускают, но женщин только раз в год, в какой-то праздник. Тихо было тут и приятно. Сразу стало ему легче. Отошла назад ризница и вся лавра, с тяжкой ходьбой по
церквам, трапезой, шатаньем толпы, базарной сутолокой у ворот и на торговой площади посада.
По крытому переходу, который вел от двора великокняжеского к
церкви Благовещения, еще тогда деревянной, возвращался Иван Васильевич с утренней молитвы. Когда он выходил из храма божьего, по ясному челу его носились приятные впечатления, оставленные в нем молитвою; но чем далее он шел, тем тяжелее гнев налегал на это чело и ярче вспыхивал во взорах. За ним, в грустном раздумье, следовал
красивый статный молодец: это был сын его Иван.
Колокольня
церкви Иоанна Лествичника была в описываемое нами время колоссальным сооружением московского Кремля и на далекое расстояние бросалась в глаза, высясь над низкими лачужками. Впрочем, чем ближе путник приближался к Кремлю, тем лучше,
красивее и выше попадались хоромы, двухэтажные терема с узенькими оконцами из мелких цветных стеклышек, вышки с припорками вместо балконов, для голубей, обращенными во двор, и густые сады.
«Полмиллиона, даваемого в приданое за Гоголицыной, играли и играют в его
красивой голове большую роль, нежели стоящее около него перед аналоем живое существо!» — злобно думал Осип Федорович, глядя в
церкви на жениха и невесту.
Перед изумленными путешественниками на месте, где за семьдесят лет перед тем была лишь пустынная степь и развалины, предстала крепость, арсенал со множеством пушек, три готовых на верфях корабля, несколько
церквей,
красивые здания, купеческие суда в прекрасном порту, словно как из земли выросший новый город, богатый и многолюдный.
— Она могла тоже выйти из
церкви под руку с законным мужем, с Савиным, молодым,
красивым, богатым. Если бы она подождала.
Очертания неказистого города с убогою слободою на первом плане, кое-где выделяющимися крышами каменных зданий и куполами двух-трех
церквей в отдалении, имели какой-то фантастический, даже
красивый вид.
Он нередко останавливался на пути своем, скидал шапку, как бы мыслил о святыне, осматривался кругом; казалось, то любовался зрелищем Москвы, возносившей золотые главы своих
церквей из бесконечного табора домов, то восторженным взором преследовал блестящие излучины Москвы-реки и
красивые берега ее, то прислушивался к звону колоколов.
Работали двое: псаломщик Никон, бравший песок для
церкви, и работник старосты, Семен Мосягин. Иван Порфирыч любил, чтобы песку у него было много и на улице перед домом, и на мощеном дворе, и Семен уже успел с утра отвезти одну телегу, а теперь накладывал другую, бойко швыряя полные лопаты золотистого,
красивого песку. Ему было весело от жаркого жужжанья, от запаха и приятной работы; он задорно поглядывал на мрачного псаломщика, лениво ковырявшего песок щербатым скребком, и дразнил его...
В крутых берегах большая прекрасная река, с обеих сторон поселение. На этой стороне Епифанского уезда поменьше, на той стороне, Данковского, побольше. Там и
церковь с колокольней и блестящим на солнце крестом; по бугру, на той стороне, вытянулись
красивые издалека крестьянские домики.